Станислав Лем, диалог отчаявшегося человека и сломанной машины

Ярлыки:
Отрывки

...Откуда-то сверху до него донеслись медленно сказанные слова:
- Человек, что ты тут делаешь? Ты заблудился?
Петр молчал.
- Чего ты хочешь? Скажи, человек, - снова послышался голос.
- Я не хочу ничего. Ты не можешь мне помочь, Сигма.
- Почему? Не понимаю. Ты потерял что-нибудь?
Этот вопрос неожиданно развеселил Петра.
- Да, - сказал он, - потерял.
- Что ты потерял?
- Все.
- Все? Это ничего. Ты можешь каждую вещь получить снова.
- Тебе так кажется? Каждую вещь? Даже весь мир?
- Весь мир принадлежит людям. Значит - и тебе.
- Если мир не с кем разделить, он бесполезен.
- Не понимаю. Повтори фразу.
Сознание, а вместе с ним и боль возвращались к Петру.
- Все равно ты не поймешь, - сказал он. - Ты не можешь мне помочь.
- Я здесь, чтобы служить тебе.
- Знаю. Ты полезна людям… но я… мы ценим больше всего то, что тебе недоступно. Тебе это непонятно?
- Непонятно, - ответил голос покорно, но с явным нежеланием.
Петр повернулся туда, откуда доносился голос.
- Слушай… - вдруг сказал он шепотом. - Слушай, Сигма…
- Я слушаю тебя.
- Убей меня!
Стало тихо. Судорожное дыхание человека, похожее на рыдание, сливалось с однообразным шумом ветра.
- Не понимаю. Повтори фразу.
- Ты машина, которая служит людям. У тебя механическая память, и все, что в ней записано, ты можешь стереть, как будто этого никогда не было. Никто этого не узнает, никому это не принесет вреда. Сигма, спаси меня! Убей меня, слышишь?
- Не понимаю. Что значит «убей»?
- Нет! - простонал Петр. - Нет! Я ничего не сказал. Молчи! Не говори ничего. Забудь! Слышишь! Забудь!
Он дышал тяжело. Воздух словно застревал в горле.
- Ты металлическая… мертвая… машина… Ты ничего не чувствуешь, не знаешь; не понимаешь, что значит отчаяние, мука, - не знаешь ничего. Как хорошо тебе… А у меня… нет больше сил. Нет сил, но я знаю, что они нужны мне, а это уже много… Я… Забудь эту беседу, Сигма, слышишь?
- Не забуду, - возразила машина.
- Почему?
- У меня перегорела обмотка. Когда починят, забуду.
Петр засмеялся:
- Ах, так? Ну хорошо. Может быть, и меня починят, и я забуду.
Он провел рукой по лицу. Волосы, руки, одежда - все было пропитано влагой. Холод отрезвил его. Сквозь тучи проступал фиолетовый рассвет. Начинался новый день. Из тьмы появлялись контуры деревьев, ветер ослабел, было удивительно тихо. Земля лежала перед ним - огромная, лишенная красок, как бы испепеленная ночью.

...В далекой Силистрии было уже утро, маленькая девочка говорила маме: «Я не поеду с тетей на экскурсию: сегодня приедет дядя Петр и расскажет мне сказку». Петр поднял руки к лицу, протер глаза и пошел к станции, вглядываясь в светлеющее пространство, словно отдаваясь под его защиту.

Станислав Лем, "Магелланово облако" (сокращенный отрывок)